Неточные совпадения
Разговор их был прерван Анной, нашедшею общество
мужчин в бильярдной и с ними вместе возвращавшеюся на террасу. До обеда еще оставалось много времени, погода была
прекрасная, и потому было предложено несколько различных способов провести эти остающиеся два часа. Способов проводить время было очень много в Воздвиженском, и все были не те, какие употреблялись в Покровском.
К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале; и всех выше
И нос и плечи подымал
Вошедший с нею генерал.
Никто б не мог ее
прекраснойНазвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar. (Не могу…
У
мужчин грубого сукна кафтан, у женщин тоже, но у последних полы и подол обшиты широкой красной тесьмой; на голове у тех и у других высокие меховые шапки, несмотря на
прекрасную, даже жаркую, погоду.
Двери отворились, и вошел
мужчина лет тридцати двух,
прекрасный собою.
Прекрасная Елена,
Хочу спросить у вас, у женщин, лучше
Известны вам сердечные дела:
Ужли совсем не стало той отваги
В сердцах
мужчин, не стало тех речей,
Пленительно-лукавых, смелых взоров,
Которыми неотразимо верно,
Бывало, мы девиц и жен прельщали?
Прекрасная Елена, укажи,
Кого избрать из юных берендеев,
Способного свершить желанный подвиг?
Нетерпеливо платят вперед деньги и на публичной кровати, еще не остывшей от тела предшественника, совершают бесцельно самое великое и
прекрасное из мировых таинств — таинство зарождения новой жизни, И женщины с равнодушной готовностью, с однообразными словами, с заученными профессиональными движениями удовлетворяют, как машины, их желаниям, чтобы тотчас же после них, в ту же ночь, с теми же словами, улыбками и жестами принять третьего, четвертого, десятого
мужчину, нередко уже ждущего своей очереди в общем зале.
Прекрасный пол — и тот, в настоящем случае, снова доказал старую истину, что ничто в глазах его не поднимает так
мужчину, как публичный и официальный успех.
— Какой? — отвечал Александр, — я бы потребовал от нее первенства в ее сердце. Любимая женщина не должна замечать, видеть других
мужчин, кроме меня; все они должны казаться ей невыносимы. Я один выше,
прекраснее, — тут он выпрямился, — лучше, благороднее всех. Каждый миг, прожитый не со мной, для нее потерянный миг. В моих глазах, в моих разговорах должна она почерпать блаженство и не знать другого…
Он не успел еще одеться, как кельнер доложил ему о приходе двух господ. Один из них оказался Эмилем; другой, видный и рослый молодой
мужчина, с благообразнейшим лицом, был герр Карл Клюбер, жених
прекрасной Джеммы.
— О, какой рыцарский комплимент! Мсье Александров, вы опасный молодой
мужчина… Но, к сожалению, из одних комплиментов в наше время шубу не сошьешь. Я, признаюсь, очень рада тому, что моя Юленька вышла замуж за достойного человека и сделала
прекрасную партию, которая вполне обеспечивает ее будущее. Но, однако, идите к вашим товарищам. Видите, они вас ждут.
Это был бравый
мужчина, с густыми, торчащими волосами и
прекрасными баками, искусно разделенными на две части.
Разумеется, вся молодежь и все
мужчины были за
прекрасную Сальме; но зато женщины строго осуждали ее, может быть иные и не бескорыстно.
— Как тебе сказать, Олеся? — начал я с запинкой. — Ну да, пожалуй, мне это было бы приятно. Я ведь много раз говорил тебе, что
мужчина может не верить, сомневаться, даже смеяться, наконец. Но женщина… женщина должна быть набожна без рассуждений. В той простой и нежной доверчивости, с которой она отдает себя под защиту Бога, я всегда чувствую что-то трогательное, женственное и
прекрасное.
В
прекрасный зимний день ему вздумалось прокатиться в санях по Невскому; за Аничковым мостом его нагнали большие сани тройкой, поравнялись с ним, хотели обогнать, — вы знаете сердце русского: поручик закричал кучеру: «Пошел!» — «Пошел!» — закричал львиным голосом высокий, статный
мужчина, закутанный в медвежью шубу и сидевший в других санях.
Он предложил ей руку, она отказалась, проговорив длинную, утомительную фразу, которую он слышал от нее уже много раз, именно, что она не причисляет себя к слабому
прекрасному полу и не нуждается в услугах господ
мужчин.
Вдруг двери отворились и в комнату вошел
прекрасный собою
мужчина, в кирасирском мундире, с полковничьими эполетами. При первом взгляде на Зарецкого он не мог удержаться от невольного восклицания.
Впереди ехал видный собою
мужчина на сером красивом коне; черные, огненные глаза и густые бакенбарды придавали мужественный вид его
прекрасной и открытой физиономии; но в то же время золотые серьги, распущенные по плечам локоны и вообще какая-то не мужская щеголеватость составляла самую чудную противуположность с остальною частию его воинственного наряда, и без того отменно странного.
Со свечой в руке взошла Наталья Сергевна в маленькую комнату, где лежала Ольга; стены озарились, увешанные платьями и шубами, и тень от толстой госпожи упала на столик, покрытый пестрым платком; в этой комнате протекала половина жизни молодой девушки,
прекрасной, пылкой… здесь ей снились часто молодые
мужчины, стройные, ласковые, снились большие города с каменными домами и златоглавыми церквями; — здесь, когда зимой шумела мятелица и снег белыми клоками упадал на тусклое окно и собирался перед ним в высокий сугроб, она любила смотреть, завернутая в теплую шубейку, на белые степи, серое небо и ветлы, обвешанные инеем и колеблемые взад и вперед; и тайные, неизъяснимые желания, какие бывают у девушки в семнадцать лет, волновали кровь ее; и досада заставляла плакать; вырывала иголку из рук.
На мураве, под огромным дубом, окруженные часто сплетенным кустарником, сидели два человека:
мужчина и женщина; их руки были исцарапаны колючими ветвями и платья изорваны в долгом странствии сквозь чащу; усталость и печаль изображались на их лицах, молодых,
прекрасных.
В одно
прекрасное утро, взглянув в окно, обращенное в парк, я увидел, что по одной из расчищенных для моих прогулок аллей ходят двое
мужчин, посматривают кругом хозяйским глазом, меряют шагами пространство и даже деревья пересчитывают.
— Тысячи женщин до тебя, о моя
прекрасная, задавали своим милым этот вопрос, и сотни веков после тебя они будут спрашивать об этом своих милых. Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь
мужчины к сердцу женщины. Это не моя мудрость, Суламифь, это слова Агура, сына Иакеева, слышанные от него учениками. Но почтим и чужую мудрость.
У нее были
прекрасные голубые глаза и хорошие темно-русые волосы, но профиль свежего лица был совершенно неправилен, тем не менее она своею молодостью могла нравиться
мужчинам, если судить по возгласам, которые я сам слышал среди
мужчин, при ее появлении с воспитанницами на Ядрине, в именины дяди 29 июня.
— Ах, боже мой! — подхватила вдова. — После этого всякая женщина может быть идеалом, потому что всякая женщина страдает. Полноте, господа! Вы не имеете идеала. Я видела
мужчин, влюбленных в таких милых,
прекрасных женщин, и что же после? Они влюблялись в уродов, просто в уродов! Как вы это объясните?
Я не понимаю, что у вас,
мужчин, за страсть отнимать у женщин спокойствие души, делая из них, чистых и
прекрасных, каких-то гадких существ, которых вы сами будете после презирать.
Шипение их, тресканье, хлопанье, а в комнатах крик, визг пугливых из
прекрасного пола, хохот, рассказы
мужчин делали превосходную гармонию.
Вперед под ручку с генеральшей
Пошел хозяин. Вот за стол
Уселся от
мужчин подальше
Прекрасный, но стыдливый пол —
И дружно загремел с балкона,
Средь утешительного звона
Тарелок, ложек и ножей,
Весь хор уланских трубачей:
Обычай древний, но
прекрасный;
Он возбуждает аппетит,
Порою кстати заглушит
Меж двух соседей говор страстный —
Но в наше время решено,
Что всё старинное смешно.
Доктор этот был видный из себя
мужчина, имел
прекрасные смолистые бакенбарды, свежую, здоровую докторшу, ел поутру свежие яблоки и держал рот в необыкновенной чистоте, полоща его каждое утро почти три четверти часа и шлифуя зубы пятью разных родов щеточками.
Тот приют, где человек святотатственно подавил и посмеялся над всем чистым и святым, украшающим жизнь, где женщина, эта красавица мира, венец творения, обратилась в какое-то странное, двусмысленное существо, где она вместе с чистотою души лишилась всего женского и отвратительно присвоила себе ухватки и наглости
мужчины и уже перестала быть тем слабым, тем
прекрасным и так отличным от нас существом.
Тогда еще
мужчины не стыдились говорить о чувствах высокого и
прекрасного, а женщины любили идеальных героев, слушали соловьев, свиставших в густых кустах цветущей сирени, и всласть заслушивались турухтанов, таскавших их под руку по темным аллеям и разрешавших с ними мудрые задачи святой любви.
Словом сказать — мы, грубые
мужчины, все находили отцовский подарок Машеньке
прекрасным, и нам понравилось также и слово, произнесенное стариком при подаче ожерелья.
Ольга Петровна. Это, впрочем, послужит Алексею Николаичу
прекрасным уроком не верить вперед в доброту глупых женщин и в дружбу умных
мужчин!
Коснувшись дилетантов-любезников, несправедливо, даже неделикатно было бы оставить без внимания особь
прекрасного пола. Дамы так любезны! По положению своему, дамы не могут преследовать артистов с тою настойчивостию, как
мужчины (бывают случаи, но это исключение). Вообще говоря, дамский пол чувствует сильное инстинктивное влечение к художеству вообще и знаменитостям всякого рода в особенности (Боже мой! один Марио сколько выслушал любезностей! до сих пор, я думаю, он очнуться еще не может).
Платонов. Вы сами спросите, зачем беспокоить maman? Всё пропало! Жена ушла — и всё пропало, ничего не осталось!
Прекрасная, как майский день, Софи — идеал, за которым не видно других идеалов! Без женщины
мужчина — что без паров машина! Пропала жизнь, улетучились пары! Всё пропало! И честь, и человеческое достоинство, и аристократизм, всё! Конец пришел!
Мужчины носили волосы, заплетенные в одну косу, а женщины — в две косы. Прибавьте к этому браслеты и кольца на руках и большие серебряные серьги в ушах, и вы получите ясное представление об орочском
прекрасном поле. Только старые женщины имели в носу маленькие сережки (тэматыни).
Насколько вся эта христианская простота и покорность выше,
прекраснее и сильнее всего, что я видел
прекрасного и сильного в наилучших
мужчинах!
Поразительно, что именно на почве христианства, в христианскую эпоху, в средневековье, раскрылась любовь
мужчины и женщины и дала свой высший цвет в рыцарстве, в культе
прекрасной дамы.
Рядом с Верою, с ногами на нарах, сидел высокий
мужчина в кожаных болгарских туфлях-пасталах, — сидел, упершись локтями в колени и положив голову на руки. Вера осторожно положила ему ладонь на плечо. Он поднял голову и чуждо оглядел ее
прекрасными черными глазами.
И то, что он говорил тут об опасности такого критического момента в жизни одинокого
мужчины, было не только очень остроумно и метко, но и в
прекрасном, искреннем тоне.
«Адам был
мужчиною, равно как и женщиной, но и не тем, и не другим, а девою, исполненною целомудрия, чистоты и непорочности, как образ Божий; он имел в себе и тинктуру огня и тинктуру света, в слиянии которых покоилась любовь к себе как некий девственный центр, как
прекрасный райский розарий, сад услад, в котором он сам себя любил; чему и мы уподобимся по воскресении мертвых, ибо, по слову Христа, там не женятся и не выходят замуж, а живут подобно ангелам Божиим» [T. V. «Mysterium magnum», с. 94.].
— Кто жаждает, тот должен напиться, кто хочет есть, тот должен насытиться… Я этим не хочу сказать, чтобы источник, который человек меняет на другой, потерял свои
прекрасные свойства, второй только новый и в этом заключается вся его прелесть, достоинство скоро преходящее… Постоянство
мужчины основано, главным образом, на его непостоянстве…
Ему шел в это время тридцать восьмой год, лета цветущие для
мужчины, но на его
прекрасное лицо, с необъяснимо приятными чертами, соединяющими в себе выражения кротости и остроумия, государственные и военные заботы уже наложили печать некоторой усталости, хотя оно по-прежнему было соразмерной полноты и в профиль напоминало лицо его великой бабки — императрицы Екатерины II.
От письменного вранья мы перешли к простому. Мы заставили каждого из
мужчин рассказать про свою первую любовь. Сколько было смеху! Все, лет по шестнадцати, потеряли свою невинность. Домбрович рассказал историю, где выставил себя совершенно Иосифом
Прекрасным.
Любовь
мужчины и женщины, любовный культ женщины —
прекрасный цветок христианской культуры Европы.
Мужчина на всех ступенях общественной лестницы, далеко, конечно, не к чести их сильного пола, любит в женщине не преданное и любящее существо, а то, — как ни странно это, — мучительное беспокойство, которое иные из представительниц
прекрасного пола, тоже всех ступеней общественной лестницы, умеют возбуждать в них.
Многие
мужчины сделали с ним знакомство и даже стали его друзьями, не разгадав, впрочем, тайну его загадочной грусти; они узнали лишь, что он человек, не стесняющийся в средствах,
прекрасный собутыльник, чем не только не разъяснялся, но лишь затемнялся вопрос.
Но мужской костюм очень шел к государыне, и несчастные дамы и кавалеры должны были покориться судьбе своей. При высоком росте и некоторой полноте Елизавета Петровна была чудно хороша в мужском наряде. Ни у одного
мужчины не было такой
прекрасной ноги; нижняя часть особенно была необыкновенно стройна.
Таким роскошным, по своей окраске, с приподнятой гордо головкою, цветком представлялась ему Дарья Николаевна. Эта сила
мужчины, заключенная в
прекрасную оболочку женщины, не встречаемая им доселе, пленила его.
Впрочем, «
прекрасный пол» вел себя сдержанно, но зато
мужчины громко выражали свои восторги по адресу венчающейся пары, а особенно невесты.
«Как хорошо сложен этот
мужчина!» — говорят, любуясь
прекрасными формами иного денди на склоне лет.